Не надо врать!

«Райкин очень четко дал оценку атмосфере в нашей стране сейчас. Атмосфера ужасная, затхлая, в которой причудливым образом сложилась такая странная комбинация запахов, которые, перемешиваясь, дают какой-то невообразимый эффект. Это запах плесени, ладана, скисших щей, казарменного гуталина, гламурно-прошмандовочного парфюма и чекистской параши, в которую кровью блюют с 37 года не переставая. В такого рода атмосфере мало что хорошего может родиться. Мы ждем новых смыслов, творческих взлетов. А родится только какая-нибудь крыса-мутант или очередной поп с дорогими часами на руке, распевающий комсомольские песни. Но это не то, что нужно нашей стране». (Автор «Бандитского Петербурга» Андрей Константинов).

Я более чем напряжённо ломал голову все эти дни по поводу противостояния двух лагерей. Один условно назовём «казармой», второй — «борделем». Кто прав, вообще? Где истина? В цензуре? Что делать? Всё разрешать? Умело запрещать? А судьи кто? Коррумпированные чиновники, для которых вторичны любые проблемы, кроме собственных шкурных интересов?

Прав ли Райкин, если ставит спектакль, пропагандирующий самые настоящие извращения? Правы ли те, кто его хотят запретить? Правы ли те, кто считают, что запрещать ничего не надо? Так что нам выбрать — «Бордель» или «казарму»?

Для решения проблемы предлагаю взглянуть на неё с другой стороны. Сторонники «борделя» совершенно справедливо полагают, что «казарма» неспособна развиваться. Это правда, так оно и есть. Что может быть застойнее «казармы»? Советское прошлое доказывает это с неопровержимой ясностью.

Однако при этом они уверены, что их эксперименты в области искусства (вообще любого), в том числе и творческие эксперименты, связанные с пропагандой извращений, являются залогом некоего развития. Как в частном, так и в самом общем плане.

Вот в этом и заключается самая главная ошибка. В совершенно необоснованном переносе логики развития западного мира на российские реалии.

Действительно, западное искусство может вольготно использовать для самовыражения то, что мы считаем пошлыми и недопустимыми извращениями. Как одну из своих сторон. Однако оно в целом развивается. Оно развивается В ЦЕЛОМ. Эти извращения — лишь незначительная часть развивающегося целого. Дело не в них как таковых.

И тут дело совершенно не в том, что там разрешено, а что — нет. На Западе много чего запрещено. Попробуйте, поругайте со сцены евреев. Один исследователь говорил, что «евреи — не нация. Это организация». Вот попробуйте, снимите про это кино на Западе.

Для нас важно, что Запад, по видимости не имея цензурных ограничений, развивается как единое живое целое. Дело не в отсутствии цензуры и наличии множества свобод. Он живёт своей жизнью, всё время идёт вперёд. Безжалостно отбрасывая то, что мешает общему движению. Как бы мы ни ругали Запад, но вынуждены признать: он и развитие — одно и то же. Запад есть олицетворение прогресса, примерно как Пушкин был олицетворением поэзии. Людовик XIV говорил «Государство — это я». Запад может сказать, что он — это развитие.

На свой, западный лад. Который никому более воспроизвести невозможно. Чтобы развиваться как Запад, надо быть Западом. Ни больше, и не меньше.

Как бы получше донести дальнейшую мысль? Вот, учился я в МГУ. И на втором курсе отправились мы на Малую Грузинскую, на полузакрытую выставку «самых прогрессивных» так называемых «20 московских художников». Ходили и ахали: «Как это отличается от нудного социалистического реализма! Вот они, истинные достижения культуры! Вот оно, будущее отечественной живописи!»

Время изменилось. Кошмарной советской цензуры уже нет. Выставляйся сколько хочешь. Представляете, какого уровня они там достигли?

Да как вам сказать... Если посмотреть, что сейчас пишут представители этого объединения... да ничего они не достигли. Они так и вертятся в том же самом круге. Как там говорил Бхагаван Шри Раджниш? «Толпа никогда никуда не приходит». Никуда они все не пришли. Так и остались незначительным и незаметным эпизодом в нашей культуре. И не знает про них никто. Никто из известных ныне художников не скажет: «я учился на живописи таких-то и таких-то» (и фамилии кого-то их этих двадцати). Преемственности нет. Ничего нет. Нет и этих двадцати. Раз о них не помнят, ни на кого они не повлияли — то их и не было. Была иллюзия их. «Майя».

Суть наших живописцев — да и вообще деятелей культуры, да и вообще культуры в целом — что мы не развиваемся. Точнее — не развиваемся как единое органичное целое. Которое берёт одну художественную высоту за другой. Поднимается в художественном осмыслении общества от простых проблем до более сложных и высоких. Этого не происходит. Ничего нет. Развитие предполагает органическую целостность и преемственность.

Вместо этого наши творческие деятели, ни с того ни сего, внезапно, без связи с предыдущим развитием, берут и заимствуют у западных коллег те или иные средства самовыражения. Или идеи и темы. Есть на Западе спектакль о жизни геев — ну, и нам надо такой же поставить. Потому что, чем же мы хуже?

Есть на Западе свобода, чтобы ставить такой спектакль — стало быть, и у нас должна быть. Давайте, заимствуем такую свободу, авось, тогда и развиваться будем! А если её нет — делаем мы вывод — то у нас не будет и развития.

Но из чего следует, что заимствованная свобода у нас повлечёт развитие? Из чего следует, что развитие обеспечит заимствование чего угодно, хоть общих принципов? Ведь Запад развивается, ничего ни у кого не заимствуя. Не копируя того, кого считает более развитым. Он развивается сам по себе.

Ну, разрешат у нас все свободы. Разрешат парады геев и всё такое прочее. Ну, сменится казарменный затхлый кирзовый запах на свежий аромат борделя. Чем он там пахнет? — ароматическими свечами и душистым гелем для «шоколадного глаза»? Из чего мы все решили, что тогда и будет развитие? Кто это доказал?

Наша культура практически не развивается. Её нет. Она вращается в одном и том же круге, время от времени, без какой-либо связи с предыдущим уровнем, копируя западные идеи, технические приёмы да общие принципы общественного развития. Вся наша культура — это те самые «двадцать московских художников». Её нет, как нет и их. И никогда не было. Развития у нас нет. И культуры нет. Тогда и нас самих нет. Мы — это иллюзия. Майя. Но при этом считаем себя самыми великими)) Известное дело — все великие всегда всё заимствуют))

Примерно так же было с социалистической революцией. Мы ведь её идею тоже скопировали у Запада. И тоже без какой-либо связи с предыдущим. А ведь Маркс писал, что переход к социализму возможен только на высочайшем уровне производительных сил. Которого в той России заведомо не было. Вот, мы утащили идею и начали строить «новое, справедливое общество». Ну и как, получилось? Много построили? — идя от крыши к фундаменту?

Немаловажно также, что при всех этих заимствованиях в нашем обществе тут же возникает противодействие — как отдельным заимствованиям, так и самому намерению заимствовать.

Нет, я плохо это сформулировал. Тогда перейду сразу к окончательному выводу: имеет никакого значения, есть у нас свобода, или нет. «Казарма» мы, или «бордель». Мы в любом случае не развиваемся, есть у нас свобода изображать на сцене геев, или нет. Нам свобода не нужна. И цензура тоже не нужна. И то, и другое — не в коня корм.

Для нас запрет или разрешение свободы не имеет никакого значения. Иначе в периоды полной, тотальной свободы (например, в конце горбачёвского и весь ельцынский период) наша культура достигла бы невиданных высот. Ну, и много шедевров за это время было создано? А ведь времени-то было предостаточно, больше 10 лет. Силы ведь копятся в предыдущий период.

Вместо того, чтобы творить, создавать, переходя от одной ступени к более высокой, мы все в периоды свободы занимались активным и даже упоительным разрушением. Возможно, то, что было построено при большевиках, иного и не заслуживало. Но я сейчас не о том. Развития не было. Не было выхода на новые рубежи. Что там такого особенного накопилось, что выплеснулось в виде шедевров в периоды свободы? А раз ничего не выплеснулось, то ничего и не копилось. Не надо врать!

Какого чёрта мы продолжаем верить в наше развитие? «Вот, сейчас ещё выбъём у государства денег. Вот, отвоюем такую-то свободу. И тогда как заживём! Такого достигнем!!!» Враньё. Не достигнем! Не заживём. Нам не нужна свобода. И не нужна цензура. Нам не поможет ни то, ни другое. Нам нужно совсем другое. Выход в иное измерение. Потому что система координат: «цензура свобода» и «самобытное заимствование» — это примитив. Это проекция на убогую плоскость сложного общественного организма. Русского организма. Россия живёт другим. И она должна жить другим. Она ДРУГАЯ.

Дело вообще не в цензуре или свободе. Проблема в том, чтобы было развитие. Наше собственное, а не через постоянные заимствования идей, приёмов и политических свобод.

Константин Райкин неявно предполагает, что для развития культуры нужна атмосфера свободы. Мол, дай свободу — оно всё само и помчится вперёд. А с чего он это взял? Пусть докажет. Я считаю иначе.

Неправы вообще все — и Райкин, и Зладостанов. Наше развитие есть иллюзия, которой мы сами себя тешим. Никакого развития у нас нет, есть лишь тупое эпизодическое копирование с Запада. Нам надо очень много с собой сделать, и очень-преочень много в себе переосмыслить и понять, чтобы развиваться полноценно, то есть без оглядки на других. Стать живым полноценным организмом, а не проекцией. Не стремиться быть похожими на кого-то, но идти своим путём. И не робко заимствовать, но смело брать своё там, где только захочется.